Золотой век еврейских архитекторов

Моше Сафди, Фрэнк Гери, Даниэль Либскинд и другие

Вернуться к разделу "Интересные факты еврейской культуры"

Вернуться к общему разделу "История"

Автор:

Эбби Горин

Перевод Анастасии Яценюк

"Белый город" Тель Авива был объявлен объектом Всемирного наследия Организацией Объединенных Наций. Моше Сафди, который разработал "Среду обитания 67" (Habitat 67) в качестве своей дипломной работы Макгилла для Всемирной выставки 1967 года в Монреале, был назван "Человеком мира" новостной программой CBS Morning News. Бывший уроженец Бронкса Дэниел Либскинд делает новый план улицы для перестроенного мирового Финансового центра и получает восторженные отзывы за свою работу над музеем Холокоста в Сан-Франциско. В американских кампусах колледжей и в Нижнем Манхэттене в волнистых завихрениях некоторых зданий можно узнать работу Фрэнка Гери, сделать это могут даже те, кто ничего не знает или равнодушен к архитектуре.

Белый Город

Мы живем в эпоху захватывающих архитектурных достижений евреев.

Я ни в коем случае не утверждаю, что существует отдельная категория "еврейской архитектуры", или что нееврейские архитекторы менее способны создавать столь же привлекательные, увлекательные, функциональные произведения. Однако возникает вопрос, есть ли что-то в еврейском опыте или мировоззрении, что побуждает еврейского архитектора проектировать здания, которые кажутся менее холодными, менее корпоративными и более творческими, чем обычные стеклянные и стальные коробки, которые доминируют в городских ландшафтах?

Среди самых холодных зданий были общественные сооружения тоталитарных режимов 20-го века, здания, призванные донести до граждан мощь, авторитет и величие государства и "отечества." Независимо от того, был ли это архитектор нацизма Альберт Шпеер или один из неоклассических архитекторов Иосифа Сталина, их проекты требовали подчинения индивидуального выражения доминирующему политическому режиму. Смысл их подавляюще монументальных, ретроградных проектов был таков: Не думай. Служи. Творчество - синоним легкомыслия. Твоему собственному голосу нечего добавить к этой эстетике.

Антрополог Гастон Гордильо описывает это намерение как "искусство создания власти через монументальные пространственные формы," и отмечает, что когда надежда Гитлера построить "самое высокое здание" (купол 290 метров высотой, способный вместить 180 тысяч человек) была омрачена началом строительства Советским Союзом Дворца Советов, высотой 495 метров (спроектированный евреем Борисом Иофаном), "Гитлер был в ярости," и когда он "отдал приказ о вторжении в Советский Союз в 1941, Шпеер понял, что "московское здание" застряло в голове Гитлера... Когда немецкая армия продвинулась к Москве, он сказал: "Положим конец их зданию раз и навсегда." (Здание так и не было построено из-за начала войны – ред.)"

Неосуществленный проект Дворца Советов

Нацисты, безусловно, считали, что существовал "еврейский" стиль архитектуры, примером тому является школа Баухаус, которую они закрыли еще до прихода к власти в 1933 году. Баухаус ценил модернизм, минимализм, пространство вместо массы, интимный функционализм и привлекательные ракурсы.

Вальтер Гропиус, нееврейский основатель движения, считал, что его стиль дизайна представляет собой правильный баланс формы и функции в индустриальной Европе, и что массовое производство было совместимо с индивидуальным художественным духом. Его концепция примирения формы и функции была не критикой промышленного назначения Германии, а данью уважения ему. Тем не менее, среди сотрудников и студентов Баухауса было много евреев, некоторые из которых говорили о своей работе как о имеющей международное, гуманистическое значение, что делало ее коммунистической, декадентской, а самое главное - еврейской в глазах нацистов.

Музей Баухаус в Тель-Авиве

Даниэль Либскинд был в буквальном смысле сыном беженцев от этого нацистского мировоззрения. Его родители пережили Холокост, его первые годы прошли в Объединенном жилищном кооперативе в Бронксе, куда его семья переехала из Польши в 1964 году. "Он был очень урбанистичным," - сказал Либскинд журналу Jewish Currents в 2003 году в интервью с архитектором Стивеном Яблоном. "Речь не шла о жизни в пригороде, но там была большая интеграция парков и открытого пространства среди густо наставленных домов; они были весьма романтичны по своей форме и современны в функциональности... Что может быть лучше жилья для работающего человека по доступной цене?" Поэтому неудивительно, что в своих битвах за план улицы Всемирного финансового центра Либскинд гордо и иконоборчески именовал себя "народным архитектором."

Создание плана улицы с восьмиакровым парком имело прекрасный смысл с точки зрения его родословной. "Мой отец работал печатником на Стон-стрит (финансовый район)," - объяснил Либскинд газете Financial Times в 2014 году. "Он был там каждый день, но отец никогда не был в этих зданиях... он находился в метро или на улицах."

Этот сын выживших построил Еврейский музей в Берлине, Центр разрешения конфликтов в Белфасте и резиденцию Городской жизни в рамках реконструкции Милана. В той же газете о своей архитектурной философии он сказал так: "Дело в памяти, традициях, вещах, которые нельзя увидеть или услышать, но которые существуют... Это портал в прошлое."

Эти слова вполне подходят иудаизму.

Среди заслуг Фрэнка Гери - музей Гуггенхайма в Бальбоа, Испания; концертный зал Диснея в Лос-Анджелесе; учебные корпуса Принстонского и Кейс-Вестерн университетов; и поразительное новое высотное здание на Спрюс-стрит в Нижнем Манхэттене. Гери (урожденный Эфраим Оуэн Голдберг) бежал из Гарвардской высшей школы дизайна, полагая, что его левые идеи о социально ответственной архитектуре недооцениваются (один из его профессоров в то время проектировал дворец для кубинского диктатора Фульхенсио Батисты). Он говорил: "Архитектура должна говорить о своем времени и месте, а она тоскует по безвременью." Опять отголоски иудаизма?

Когда Моше Сафди, родившийся в Хайфе, представлял себе "Среду обитания" (Habitat 67) для дипломной работы в Университете Макгилла, он, вероятно, не имел ни малейшего представления о предстоящей карьере. Его проект стал олимпийским жильем в Монреале и дизайном для "лучшей жизни" в любом городе; по сей день существует список ожидания на "Среду обитания 67", хотя когда-то этот проект критиковали за то, что он выглядит слишком "коробочным". Другие достижения Сафди включают в себя Яд Вашем в Иерусалиме, центр Скирбола в Лос-Анджелесе, а также израильский аэропорт Бен-Гурион и Центр Ицхака Рабина. Сафди писал: "Тот, кто ищет истину, найдет красоту. Тот, кто ищет красоту, найдет тщеславие. Тот, кто ищет порядок, найдет удовлетворение. Тот, кто ищет удовлетворение, найдет разочарование. Тот, кто считает себя слугой своих ближних, обретет радость самовыражения. Тот, кто ищет самовыражение, упадет в яму высокомерия." Отголосок Экклезиаста!

Проект Habitat 67, реализованный в Канаде

Единственные архитектурные указания в Торе касаются ковчега Ноаха и Мишкана, переносного "Шатра собрания", в которой находился Ковчег Завета. Мишкан был построен с Богом в качестве архитектора за счет пожертвований материалов от всех людей - вещей, которые эти бывшие рабы взяли у своих владельцев; пожертвования хлынули с такой щедростью, что Моше пришлось просить их "придержать коней." Отсюда выходит, что первый еврейский архитектурный проект был совместным проектом всего народа, а не памятником власти диктатора или корпоративного правления.

Паломничество в Иерусалимский храм стало значительной частью еврейской жизни, как только народ осел в Святой Земле. Однако после окончательного разрушения иерусалимского Храма римлянами в 70 году н. э. децентрализованная синагога стала общинным сердцем еврейской жизни во всем мире, а еврейская архитектура испытала глубокое влияние культур, в которых жили евреи. Возможно, ни одна из них не имела такого влияния, как достижения мусульманского арабского мира, особенно во времена Золотого Века в Испании. Мавры были первопроходцами в создании сложных математических формул для описания пространства и проектирования строительных конструкций в головокружительных комбинациях. В любой мечети религиозная атмосфера вызывалась, по крайней мере частично, чудесами математического искусства.

В 19-м и 20-м веках еврейские архитекторы начали обращать вспять поток влияния. Дэвид Мокатта, британский сефард, помогал формировать дизайн железнодорожных станций в 1830-х и 40-х годах; Альфред Мессель создал одну из первых современных комбинаций камня, стали и стекла со своим универмагом Wertheim в Берлине (1897); Данкмар Адлер со своим нееврейским партнером Луисом Салливаном представил американский небоскреб. Астрономическая обсерватория Эрика Мендельсона в Потсдаме, башня Эйнштейна (1920-21), была одним из первых высокотехнологичных зданий; Альберт Кан, создатель автомобильного завода Форда в Детройте (1917), преобразовал промышленную архитектуру в США.

Башня Эйнштейна - астрономическая обсерватория Эрика Мендельсона

Евреи были особенно вовлечены в архитектуру общественного благосостояния: Жюльен Флегенхаймер спроектировал Дворец Лиги Наций в Женеве; Мишель де Клерк, Spaarndammerplantsoen, проект рабочего жилья в Амстердаме; А.Гегелло - Дом культуры и Мемориальную больницу Боткина для инфекционных заболеваний, оба находятся в Санкт-Петербурге.

Почетный список современных еврейских архитекторов должен был бы включить Ричарда Мейера, который усовершенствовал классический модернизм своими белыми зданиями: музеем Гетти в Лос-Анджелесе, барселонским Музеем современного искусства и очень маленьким, целеустремленным проектом - образовательным центром в Ньюарке, штат Нью-Джерси. К Мейеру следует добавить Ице-Лейба Шминловского, родившегося в Эстонии в 1901 году и взявшего в Америке имя Луи Кан, который стал одним из великих учителей архитектуры 20го века.

Если бы существовала общая тема, разделяемая работами Либскинда, Гери, Кана и др., это было бы ощущение человеческих возможностей и возвышение людей даже в погоне за очень практическими задачами. Их цель состояла не в том, чтобы безжалостно посылать публике намек "знай свое место", а в том, чтобы обеспечить общественные пространства, в которых люди, как богатые, так и бедные, могли бы наслаждаться, созерцать и определять себя. Моше Сафди уловил эту вдохновляющую суть, когда спроектировал мемориал в Яд Вашем: он построил его на склоне холма, чтобы посетитель двигался из глубины земли к свету.